Космическая станция «Василиск» - Страница 122

122

Их с «Чудотворцем» выгнали работать сопровождающими: тыркаясь туда-обратно по гиперпространству, охранять не имеющие твердого расписания грузовики, курсировавшие между королевством и Силезской конфедерацией. Даже Первый лорд Яначек и папа не могли уберечь его. Юнгу еще повезло, что им вообще удалось удержать его на действительной службе.

Что до Народной Республики Хевен, то Правительство и Флот Королевы Елизаветы пока недостаточно сильны, чтобы вступить в открытую войну – особенно сейчас, когда побитая оппозиция все еще способна заявить (формально), что все доказательства связи Хевена с мекохе и винтовками на Медузе – косвенные. Обнаружение сотрудника хевенитского консульства (и полного полковника Республиканской армии, не меньше), снабжавшего армию Шамана наркотиками, вызвало большие подозрения, но он погиб, а Республика настаивала – и издала замечательно официальную документацию для «подтверждения», – что полковника Вестерфельдта отстранили от должности в консульстве за растрату казенных денег несколько месяцев назад. Несомненно, он уже тогда имел связи с мантикорскими преступниками, которые на самом деле и снабжали туземцев. Упомянутые преступники, схваченные морпехами Пападаполуса, оказались не в состоянии доказать, что в роли их хозяина выступала Республика Хевен, и больше уже никогда ничего докажут. Последний из них предстал перед расстрельной командой месяц назад.

Оппозиционные партии могли сколько угодно орать о своей решимости избежать войны, которой боялись, но они знали правду не хуже Виктории. Из тех, кто побывал на Медузе и видел, что сделали ходульники с патрулем лейтенанта Малкольм, и помнил взрыв нарколаборатории и бойню, на которую хевениты спровоцировали медузианских кочевников, – никто ничего никогда не забудет и не простит. Сама Королева предприняла шаги, чтобы выразить свое неудовольствие.

Согласно Королевской Декларации, любое проходящее через Сеть судно под флагом Республики, вне зависимости от пункта назначения и дипломатического иммунитета, обязано допустить на борт группу проверки и не препятствовать обыску. Иначе ему не разрешат дальнейшее движение. Более того, ни один хевенитский военный корабль не будет пропущен ни при каких обстоятельствах. Никаких споров по этому поводу не возникло, поскольку хевениты не могли позволить себе на месяцы увеличить продолжительность торговых рейсов.

Хевен проглотил это умышленно рассчитанное унижение, но, поскольку доказательств так и не появилось, по-прежнему твердил о своей невиновности и взывал к галактическому общественному мнению по поводу «своевольной дискриминации» и того, насколько далеко зашла Мантикора в пятнании их доброго имени.

Никто из мантикорцев им, разумеется, не верил – так же как никто в Королевстве не верил их яростным протестам по поводу неспровоцированного нападения некоего коммандера КФМ на безоружный торговый корабль и бессердечное убийство всего экипажа. Возможно, у хевенитов не осталось иного выбора, кроме как протестовать без передышки, однако они стали требовать экстрадиции Харрингтон для предъявления ей обвинения в убийстве. Ее это повеселило. Позже один из правительственных экспертов по иностранным делам объяснил ей пропагандистскую теорию «большой лжи».

Она тогда еще усомнилась, что кто-либо где-либо вообще может поверить в чепуху, распространяемую Министерством информации Республики Хевен, но эксперт только хмыкнул. Очевидно, чем наглее ложь, тем больше вероятность того, что люди, не имеющие к ней никакого отношения, примут ее, поскольку, с их точки зрения, не бывает дыма без огня. Хевенитский суд – вернее, то, что заменяло им суд, – заочно признал офицера КФМ Харрингтон виновной и приговорил ее к смерти. Надо же было хоть как-то подсластить проглоченную пилюлю.

Королевство отреагировало на требования Республики самым недвусмысленным образом. Виктория улыбнулась и одернула китель, рукав которого украшали четыре золотых кольца капитана, внесенного в Реестр. Ей присвоили внеочередное звание, а адмирал Кортес едва ли не извинялся за то, что ее не посвятили в рыцари. Он несколько минут распространялся на эту тему, весьма неубедительно ссылаясь на дипломатические последствия и влияние на «нейтральные умы» дарования Короной рыцарского титула человеку, признанному судом другого государства военным преступником. Но сам тон беседы говорил совершенно об ином. Правительство заботили не Хевен и не Соларианская Лига: его волновали либералы и Консервативная Ассоциация. Они потерпели поражение с Василиском, но их власть не была сломлена, и типичным для политиков образом они свалили все свои неудачи на капитана Харрингтон, а не на собственную глупость и недальновидность.

Викторию это не интересовало. Она посмотрела на ленту Мантикорского Креста, вторую по значению награду Королевства за доблесть, сияющую кроваво-красным на ее черном, как космос, мундире. Теперь она твердо стояла на лестнице к адмиральскому чину, и никто – ни Павел Юнг, ни Республика Хевен, ни графиня Марица или сэр Эдвард Яначек – не мог отбросить ее назад.

Женщина вздохнула и прижала ладонь к прозрачному пластику, прощаясь с «Бесстрашным». Она уже повернулась уходить, когда кто-то окликнул ее.

– Капитан Харрингтон?

Дородный коммодор, пыхтя, приближался к ней по галерее.

– Да, сэр? – откликнулась она озадаченно.

– Ой, извините. Вы не знали. Я Эндрю Йеренский. Он протянул руку, и Виктория пожала ее.

– Йеренский, – повторила она, все еще гадая, почему он ее разыскивал.

122